Усть-Кокса удивила обилием русских лиц - то есть, алтайцев почти и было...

Усть-Коксинский район это самая русская часть горного Алтая, заселенная триста лет назад староверами, ушедшими от никонианских гонений в Сибирь (а некоторые и дальше - в Китай, Канаду, Аргентину...) Интересно, что, хотя Алтай тогда в Россию еще не входил, с алтайцами ужились они довольно мирно (конечно, поначалу маленько друг друга порезав - чтоб уважали). Позже алтайцы даже помогали "своим" русским прятаться от властей... А раскольники (которые, бывало, самосжигались целыми деревнями, чтобы не жить с никонианцами) к соседям-язычникам относились тоже с терпимостью... Часть алтайцев даже перешла в православие, но очень странное, крепко намешанное с уже имеющейся мешаниной, языческо-ламаистской

конечно, сейчас русское население здесь вполне обычное, и мало напоминает богобоязненных непьющих староверов с воооон такими вот бородами...

. .

льет дождь. Мы сидим на площади, под навесом, и объедаемся вкуснейшими беляшами, запивая их тошнотным "кофе" - и ждем автобуса на Кайтанак. Который, говорят, бывает иногда, около часу и останавливается где-то здесь. Когда появляется новый газик (автобусом тут может быть любая машина), я выбегаю под дождь спросить. Кроме нас, под навесом пара теток, несколько алтайцев и местный алкоголический дедан с бутылкой портвейна, которому интересно поговорить по-культурному.

автобуса нет, и, похоже, не будет. Наши попутчики беседуют об умственном и к необходимости куда-то ехать относятся с даосским презреньем к суете: "Посмотрите, Миша, какой тут ма-га-зин-чег! Он даже называется "Ганга!". Там та-акие благово-оония!" (про туристическую лавку с духовностью) - я вполголоса предлагаю Юле выбраться из Коксы вдвоем, стопом, но проливной дождь и тяжелые рюкзаки с типи все-таки огорчают... и мы решаем подождать - может, машина какая, или автобус подъедет, или чего...

. . .

на очень старом, ободранном, помятом, но мощном ЛИАЗе - принадлежащем двум братьям, таким же потрепанным и кряжистым - кряхтя и взревывая, скользя шинами по размокшей дороге, мы лезем на перевал - останавливаясь каждые десять минут, дать остыть перегревающемуся от натуги мотору - дождь хлещет в лобовое стекло

я перебираюсь на переднее сиденье, поговорить - нащупывая отрывистую простоту местного говора, вворачивая услышанные словечки - мне нравится

рывками вскарабкавшись на перевал, мы начинаем, притормаживая на поворотах, съезжать вниз - мотор гудит ровно, с облегчением...

. . .

"Так вам куда, в Сыколдаево?"

"Ну. Дальше-то на машине не проехать"

"А куда дальше-то? Там болото. У нас на Красную ездят..."

"Посмотрим..."

я ведь и сам не знаю толком, куда дальше...

мы стоим у отходящей вбок колеи, заляпанной коровьими лепешками . И с удивлением смотрим на выдолбленного из древесного ствола идола с хуеобразно торчащим сучком... Что за безбашенный древний Сыколдай?

(да все проще - мужики с молокофермы поставили, смеха ради).

Сыколдаево, молочная ферма.

Наверное, когда-то, в нормальные времена, тут была деревушка, больно уж чисто и ровно, и речка вон неподалеку - но после советской беды осталась только ферма - криво сколоченный домик и сарай. Земля вокруг истоптана множеством копыт в навозную жижу...

навстречу выходит совсем такой лесковский мужичонко - маленький, кривоногий, чумазый - кажется, со следами побоев на лице - на мое : "Здорово!" отвечает неожиданно тихим застенчивым : "Здравствуйте... Ваня..." -

вместе с Ваней, мы подходим к ферме, где под навесом стоит железная печка с пыхтящим закопченным чайником, около - щелястые деревянные скамьи с наброшенными овечьими шкурами... на них - трое парней и женщина-алтайка, рассматривающие нас без удивления. Потом женщина отворачивается недовольно.

"Много там народу-то?", спрашиваю - чтобы чего спросить.

"Да есть там. Этих-то, барнаульских - двое. Еще Андрей... Еще эти, Макс с Полинкой..." -

" И нерусские есть." -

"Эта, которая первая тут была - Гайя зовут. Я потому и запомнила, что как Галя", говорит алтайка, по-прежнему не глядя на нас, обращаясь к своим.

"И который с ней, американец, что ли..." -

"Гайя-то - по-нашему учится... Только лопочет чего-то... непонятно..."

"Хорошая девчонка, Гайя!", вдруг с чувством говорит Ваня. И все начинают посмеиваться.

"А идти-то далеко?"

"Идти-то? Да не, немного. Час-два идти-то. Мы-то на конях больше".

Выпив предложенного чаю, с хлебом и маслом ("Обратите внимание, Настя, какое просто уди-ви-тельное масло!"), мы собираемся дальше...

"Пойдемте, покажу. Тут напрямки можно, через речку. Только - замочитесь, однако. Сапоги бы", говорит Ваня, разглядывая нашу обувь...

и провожает далеко, через два брода и заболоченную долинку - помогает где только можно - выстраивая камней на переправах, чтоб проще перескакивать, перенося девушкам рюкзаки... стеснительно бурча короткие фразы, когда спросят, а так - молча...

* * *

Чем дальше, тем непонятнее - а чего нам вообще туда идти?!?

сразу после второй переправы, тропа окунается в болото (по щиколотку), иногда выбираясь из него, чтобы чуть подсохнуть и опять - плюх! скрытый травой бочажок под чмокнувшим ботинком - горы жмутся к долинке, и вообще как-то плошают, становясь холмами - кедр с лиственницей загажены листвянкой - Алтай постепенно превращается в такое холмистое Подмосковье -

вот разве только река шумит и порыкивает по-алтайски...

идти, выдирая ноги из чавкающего болота, тяжело - и я ухожу вперед, оставив остальных передохнуть - не хочется сбиваться с ритма...

и, наконец, когда я действительно чувствую, что пора бы уже и присесть - и, обманывая, заставляю себя дойти до вооон того пригорка - раздаются голоса - и вон там уже желтая палатка, на заболоченном лугу -

еще немного, и -

. . .

"Лююю-ди! Доброе утро!"

ах, ну да - хиппи.

... пытаясь отдышаться, я сажусь на землю у костра, в кругу из полувкопанных в землю камней...

Продолжение